Пир Варрона

Когда Луций Варрон был избран консулом, он устроил грандиозный пир, достойный его славы полководца. На пиру присутствовали все — сенаторы, вельможи, военачальники, среди которых был и председатель Сената, и главный архивариус Децим Эминий.

Столы ломились от изысканных блюд, музыка лилась непрерывно, а вино наполняло воздух тягучей эйфорией. В какой-то момент Варрон подошёл к Эминию. Его взгляд был внимателен, испытующий — не праздное любопытство, а холодный интерес человека, мыслящего как стратег.

Он спросил:

— Скажи мне, Децим, на чём держится эта страна?

Эминий слегка склонил голову.

— Простите, консул, я не расслышал — что вы имеете в виду?

Варрон повторил, глядя не на Эминия, а на всю собравшуюся знать:

— Всё это, весь наш мир — на чём он стоит? Почему народ нас слушается? Что удерживает порядок?

Эминий ответил после короткой паузы, спокойно и рассудительно:

— Всё держится на традициях тех, кто эти традиции несёт. Республика стоит на людях — на тех, кто верит в её устройство и следует ему.

Варрон поднял кубок, обвёл рукой пиршественный зал, на секунду остановил взгляд на молодом сенаторе Публии Корнелии, потом отвёл взгляд и сказал, громко, чтобы слышали все, словно произнося тост — дань собравшимся:

— Вот они — люди, кто удерживает порядок. Эти люди. Именно они решают, чему быть и чему не быть. Хранители Рима.

Пиршественный зал наполнился громкими криками одобрения и аплодисментами сенаторов.

Консул сделал шаг ближе к Эминию и, понизив голос, добавил, уже только для ушей последнего:

— Но кто они такие? Почему мы с тобой, Децим, должны быть им равны? Если правила понятны, какая разница, сколько человек контролирует эти правила — триста или трое?

Эминий сухо сглатывает, потом удушающе кашляет, начинает задыхаться. Он краснеет и в ужасе выкатывает глаза, пытаясь набрать воздуха через забитую куском еды трахею.

— Выберите сторону, архивариус: вы тот, кто собирается устраивать пир, или тот, кто собирается на нем поперхнуться и умереть?

Эминий начинает биться в конвульсиях — ещё секунда, и он умрет от удушья. Варрон поднимает руку вверх и сильно ударяет архивариуса по спине. Кусок еды выскакивает, и Эминий с облегчением вздыхает. Варрон смотрит на него холодным взглядом и ждёт, пока он придет в себя. Эминий делает глоток вина.

— Ты всегда был умным человеком, Децим, и поэтому я говорю с тобой так открыто, — голос Варрона понижается до шепота. Мне подчинена армия, тебе подчинены законы. Мы оба умеем хорошо справляться с нашими обязанностями и не нуждаемся в нахлебниках, которые только и умеют, что болтать.

Децим окончательно успокоился, Варрон продолжал:

— Республика — это промежуточный этап развития страны. Мы победили царя и создали республику, в том числе и усилиями моих и твоих великих предков. Сейчас настало время для следующего этапа становления Римского государства. Империи. И ты в ней будешь не просто обычным архивариусом.

Децим посмотрел в сторону пирующих сенаторов, и звуки грандиозного мероприятия вновь вернулись в его сознание. Он снова увидел сенаторов и бросил взгляд на своего сына — Марка — который тоже был приглашен на торжество и в данный момент о чем-то шутил с Публием Корнелием. Молодые люди смеялись.

Варрон уловил направление взгляда Децима и понял, что тот смотрит на своего сына — преемника кресла сенатора и, возможно, дела архивариуса.

— Смотри в будущее, не позволяй ему превратиться в прошлое.

Варрон поднял свой бокал вина и держал его перед лицом Децима. Децим медлил пару секунд, сосредоточив взгляд на второй руке Консула, которой тот сжимал рукоятку кинжала на поясе — почетного оружия консулов Рима. Потом Эминий поднял свой бокал и стукнул им о чашу Консула.

Персонажи