Полет Децима

Первые лучи солнца скользнули по холмам, по влажной траве, по тонкой паутине, растянутой между кустами. На вершине одного из холмов, где открывался вид на весь город, стояла машина, собранная по особому чертежу — тяговый требушет.

Вокруг машины стояли восемь человек в темных одеждах. Их лица скрывали капюшоны, движения были выверенными и молчаливыми. Среди них выделялся девятый — человек в шелковом тоге, измазанной грязью, с натянутым на голову мешком. Даже сквозь грязь и тряпки угадывался патриций — тучный, не привыкший к холоду и страху. Он дрожал, едва держась на ногах.

Когда к ним подошла Паула, толпа расступилась без слов. Утренний свет скользнул по её лицу и обнажил шрам на щеке, а потом прошёлся по ее глазам — красивым, спокойным и сосредоточенным.

Она остановилась перед пленником, сорвала мешок с его головы. На землю упала ткань, и под ней показалось лицо — побледневшее, взмокшее от ужаса. Архивариус Сената Децим Эминий. Тот самый, кого два дня назад выкрали, когда он возвращался домой из терм Агриппы под охраной небольшого отряда преторианцев.

Паула некоторое время смотрела ему в глаза. Потом заговорила — тихо, но так, что слышали все:

— Не узнаешь меня?

Легенды о лидере “Теней” давно ходили по Риму. Хоть её до этого никто в глаза не видел, но слухи ходили, и её черты лица и характерный шрам были хорошо известны — в том числе и Дециму. Децим понял, что спасения уже не будет.

— Присмотрись, — продолжала женщина в капюшоне. — Ты бывал у нас на вилле.

Пауза.

— Паула — это мое новое имя, а ты меня знаешь иначе. Это я, Ливия, внучка Гнея Корнелия.

Децим понял, кто стоит перед ним. В его взгляде мелькнуло узнавание — они сидят в саду, рядом Гней, девушка-подросток в беседке неподалеку склонилась над столом и что-то пишет. Он дернулся всем телом. Его рот был плотно завязан, но он издал глухой, мычащий вопль. Он затрясся так, что колени подогнулись, и если бы Тени не держали его, он бы рухнул.

Паула склонила голову.

— У меня нет пощады для тех, кто поднял руку на мою семью. И я не собираюсь развязывать тебе рот, — произнесла она спокойно. — Ты больше не скажешь ни слова в этой жизни. Я не дам тебе даже возможности кричать, когда крик станет твоим единственным облегчением. Твои слова в Сенате уже разрушили все, что возможно разрушить, поэтому ты умрёшь молча.

Она отошла на шаг, не сводя с него взгляда.

— Твой голос уже достаточно навредил Риму.

Через секунду Паула оторвала взгляд от Эминия и приблизилась к своим людям.

— Децим Эминий будет казнён за пособничество в поджоге Архива Сената, — ее слова были адресованы своим. — Давайте сделаем то, зачем пришли.

Двое из Теней — так называли её людей — шагнули вперед, схватили архивариуса за руки и потащили к требушету. Децим извивался, пытался сопротивляться, но его тело предавало — ноги подкашивались, связки резали кожу рук за спиной. Его уложили в ложемент, туда, где обычно лежит снаряд, и крепко привязали за руки и ноги, чтобы он не сорвался.

Паула встала рядом со своими людьми, взялась за канат. Остальные последовали её примеру. Балка медленно пошла вверх, скрипя и дрожа под тяжестью.

— За Республику! — произнесла она.

Одновременное, командное движение — и балка рухнула. Тело архивариуса взвилось в небо.

Децим летел и чувствовал каждый миг полёта — свист, ветер, холод, мелькающее солнце, распахнувшийся внизу город.

На площади в это время стояло экстренное построение преторианской гвардии Вителия. Командир давал приказ прочесать все трактиры и бордели — искать пропавшего архивариуса, который, как думали, просто загулял. Торговцы и нищие наблюдали издалека, зевая и перешёптываясь.

И вдруг небо прорезал свист. Все подняли головы.

Что-то огромное сверху ударилось о камни прямо перед командиром.

Мгновение стояла мертвая тишина. Потом один из преторианцев, бледный, как мел, произнёс:

— Кажется… нашли…

Персонажи